Другой барабанщик  - Уильям Мелвин Келли

Он ожидал чего-то совершенно другого: он бы не удивился, если бы встречать его приехал кто-то один из родителей и сообщил бы, что бракоразводный процесс идет полным ходом. Или, если бы приехали оба, но держались бы особняком, вступали бы в разговор только с ним, а не друг с другом, и Димфна стояла бы между ними как живая перегородка, чтобы они, не дай бог, даже случайно не соприкоснулись. Но странное дело: родители были… слишком счастливы!

Никто не произнес ни слова. И теперь они стояли на почти опустевшей платформе. Маячивший в конце состава кондуктор свистнул в свисток, и вереница вагонов начала сдавать назад. Объявили отправление очередного поезда. Он шел на Север. В считаные секунды из зала ожидания на платформу хлынули толпы негров, собиравшихся сесть в этот поезд.

– Дамы, вы идите вперед, – отец подхватил одну из сумок Дьюи, – а мы вас догоним у машины.

Димфна вытаращила глаза: она знала, что Дьюи и отец не ладили, а иногда и жарко спорили и ссорились, и все ломала голову: когда Дьюи вернется, какие у них будут с отцом отношения. Она застыла на месте, и маме даже пришлось ее ущипнуть.

– Пойдем, Димфна, у нас как раз будет время подкрасить губы.

Дьюи смотрел, как они вошли в дверь, и заметил, что Димфна раз или два оглянулась. «Господи, какая же она неугомонная», – подумал он и улыбнулся. Потом встряхнул головой и громко произнес:

– Да, она такая!

Подошел отец. Дьюи повернулся, недовольный, что его отвлекли.

– Ты что хотел мне сказать? – Ему хотелось задеть отца, и он с удивлением понял, что это удалось.

Отец опустил взгляд в землю.

– Дьюи, – начал он со вздохом, – я понимаю, мы с матерью устроили тебе нелегкую жизнь.

– Точнее сказать: ты устроил?

– Возможно, и так, сын.

Дьюи снова оказался прав: что-то пошло не так, что-то изменилось: в отце вдруг проснулось что-то человеческое. Он уже начал было отвечать, что это так и есть, но решил предоставить отцу возможность высказать все это самому.

– Да, вероятно, это так, сын. Но мы… Я попытался начать все заново. – Он стыдливо поднял взгляд. – Может быть, когда мы с тобой, ты и я, привыкнем друг к другу, я смогу тебе рассказать, что это было… с чем это было связано. – Он отвернулся. – Пойдем, ладно? – И поглядел на сына так, словно ожидал, что и это предложение будет встречено в штыки.

– Ладно.

– Как бы то ни было, похоже, мы с мамой все-таки сумеем… – Он осекся. – И я очень надеялся, что мы с тобой сможем узнать друг друга получше.

Дьюи уже был готов сказать: ну, конечно, мы сможем, ведь именно этого он и ждал всю жизнь. Но прикусил язык: их так много разъединяло, от чего невозможно было просто так взять и отмахнуться.

– Не знаю…

– Может, нам стоит попробовать? У нас целое лето впереди. Может, нам стоит попытаться?

– Может, и стоит.

Они вошли в гигантский зал ожидания, облицованный мрамором. Тени у них под ногами сменились на блики отраженного света. Они отправились на стоянку – просторную бетонную площадку с рядами одинаковых парковочных автоматов, выстроившихся, точно надгробия на воинском кладбище. На парковке стояло несколько машин. В одной из них на переднем сиденье сидела мама. Она им с улыбкой помахала. Димфна тоже помахала с заднего сиденья. Они с мамой были очень похожи.

Дойдя до машины, отец открыл багажник, и Дьюи поставил туда сумки, а потом сел назад рядом с сестрой. Отец завел мотор, нажал на педаль газа и выехал на улицу.

В центре города негров было куда больше, чем обычно, все в черном, и, казалось, все несли чемоданы.

– Дорогой! Ты меня слышишь? – Он и не заметил, что мама говорила с ним. – Я спросила: тебе нравится учеба?

– Да, мама, все отлично.

Они ехали по Нортсайду. Улицы были буквально запружены неграми, кое-кто сидел на белых ступеньках высоких и узких неопрятных кирпичных зданий. Дети играли в салки на пустырях, заваленных мусором. Время от времени черные женщины, прижавшись грудью к подоконникам, звали детей, и то один, то другой отделялся от группы и бежал домой, прощаясь с друзьями явно навсегда.

Они проехали мимо группы чернокожих мужчин на углу перед баром с потушенной неоновой вывеской. Мужчины склонились друг к другу, точно кто-то из них рассказывал скабрезный анекдот. Дьюи ждал взрыва смеха, но ничего подобного не последовало. Наоборот, мужчины разошлись и с сумрачным видом пошли каждый своей дорогой. В Нортсайде было необычно тихо для субботнего дня.

Они переехали реку сквозь черную стальную сеть моста, которая из машины казалась не больше противомоскитной сетки на двери, вода билась о бетонные опоры, и казалось, что это мост, а не река движется.

– Скажи-ка, Димфни, как там Такер с Бетрой? И как их ребенок? – Он отметил про себя повисшее в салоне тягостное молчание. – Слышишь, что я спросил? Димфни, как…

– Я слышала, Дьюи. – Она осеклась. – Мы не знаем.

– Как это так?

Мама повернулась к нему:

– Они больше на нас не работают, дорогой.

– Да? – Эта новость его опечалила, но он сразу понял, что тут ничего не попишешь. – И на кого же они работают?

– Ни на кого.

Снова повисло молчание.

– Они на своей ферме. – Димфна положила ему руку на локоть. – Они перестали работать на нас в апреле…

– А мы знали, что тебе надо заниматься в колледже, и решили тебя не беспокоить, поэтому ничего не писали, – закончила за нее мама.

Он откинулся на спинку и сцепил пальцы на затылке.

– Так, значит, они на своей ферме и ни на кого не работают. Ладно. Я хотел поговорить с Такером кое о чем. Он же мне письмо написал. Он вам говорил?

Опять молчание.

– Послушайте, что вы такие мрачные? Хватит говорить загадками!

– Дьюи, – начала Димфна таким тоном, точно собиралась ему сказать, что он совершил нечто ужасное, и она теперь не знает, как это ему сказать. – В четверг там был пожар, – мать печально смотрела на него.

Он так и подскочил.

– Но они же не… Или? Они пострадали?

– Нет, дорогой, они выбрались. – И мать так энергично покачала головой, словно одних ее слов было недостаточно.

– Но никто не знает, где они сейчас, – с наигранным испугом прошептала Димфна. – Все покрыто таким мраком тайны, что ужас берет!

– О господи, не надо шутить, это не смешно! – Он умолк, подумав, что, возможно, это и есть шутка. – Или вы меня разыгрываете, а? Ах вы…

– Нет, Дьюи, они не шутят, – тихо проговорил отец, не спуская глаз с дороги. – У них был пожар, но ни Такер, ни Бетра, ни ребенок не пострадали. И Димфна права. Никто не знает, где они сейчас.